Джангар Ильясов – археолог, доктор философии. Человек, которого ведут древние знаки.  Ему не трудно пройти сквозь осколки времени и собрать их в единое произведение искусства. Его призвание выше судьбы и смерти ушедших цивилизаций. Он говорит на забытых языках, находит тайные богатства и стремится ввысь…и поэтому никогда не даёт интервью. Но я встретилась с Джангаром  Явдатовичем  (хотя он отбивался и не хотел), чтобы рассказать о нём, о новой книге «Нет блага в богатстве..» и лирично прославить археологию.

 — Арабский путешественник  Ал- Мукаддаси писал: «Нет равных…лукам Хорезма, бумаге Самарканда и глиняным изделиям Шаша ». Тёмная ночь столетий пролегла с тех пор, как он держал в руках керамические дрожащие чаши Бинката.  Рассыпались они по Шёлковому пути, померкли во мгле их осколки.  Джангар Явдатович, расскажите, как удалось найти, классифицировать фрагменты и понять, что это керамика именно Шаша?

— Родник наших знания о древней глазурованной керамике берёт начало в 30-х годах ХХ века.  Нам стали известны два гончарных центра- Самарканд (Афросиаб) и средневековый город Нишапур в северо-восточном Иране, где родился поэт Омар Хайям. Когда археологи стали находить керамику, всю в изящных письменах, то относили ёё либо к Самарканду, либо к Нишапуру, а оказалось, что большая часть находок из местности, которая с ХI века стала известна как Ташкент, а Минг Урюк- городище, найденное в центре Ташкента – часть того мощного центра формирования керамической школы Шаша. Но если взять любой западный каталог, любую коллекцию, то в происхождении находок будет указано «восточноиранский мир» — это Мавераннахр или Хорасан, Самарканд или Нишапур. К счастью, наука не стоит на месте и по мере изучения выявляются основные черты регионов. Не смотря на близость технических приёмов изготовления керамики, чётко видны свои направления, свои признаки и древняя школа именно ташкентского оазиса. Теперь мы видим, что в Нишапуре находят наши ташкентские изделия, а у нас в Ташкенте- из Ирака и Китая. Вещи перевозились на дальние расстояния и там влияли на местные изделия. Такова роль Великого Шёлкового Пути.

— А что послужило вдохновением и началом книги о керамике Ташкентского оазиса «Нет блага в богатстве …»?

— Трудно поверить, но идею будущей книги мы вынашивали около тридцати лет. Началось всё с того, что у моей супруги Саиды Ильясовой в институте была тема диссертации «Глазурованная керамика Шаша и Ферганы». Я помогал ей, давал прочтение арабским надписям на чашах, а потом вдруг увлёкся, стал собирать материалы и всё это вылилось в идею создать книгу. С момента решения о том, что книга будет, до её воплощения прошло 9 лет. Всё это время мы оба работали в научных институтах и у нас параллельно были другие исследования, поэтому издание затянулось. Что важно в нашей книге, это то, что мы дали массу материала по Ташкентскому региону и всё в цвете. До нас монографии, посвящённые керамике, выходили в разные годы и разного качества. Материал был разбросан и с ним сложно работать. Например,
была такой исследователь Людмила Брусенко. Она писала много о ташкентской керамике, сделала классификацию, но иллюстрации в её книге были серые, невзрачные и к тому же книга не переведена на другие языки, поэтому работа, будучи известной нашим специалистам «не прозвучала» на Западе. Мы включили материалы Брусенко в наш труд, но дали их в цвете. Так же мы собрали артефакты из частных коллекций и музеев мира. В Ташкенте интересные экспонаты имеются в коллекции Караван-сарая культуры и искусств Икуо Хираяма. Поэтому книга получилась и как научное издание для специалистов и как каталог для ценителей прекрасного.

— Джангар  Явдатович, издание столь обьёмного труда невозможно без поддержки. Кто помогал Вам воплотить замысел о книге в такую абсолютную форму?

— У книги четыре автора, но, поскольку, весь материал основан на диссертации Саиды Ильясовой, то в первую очередь мы указали как автора именно её. Я как помощник и археолог.  Имамбердыев Равшан реставратор и Елена Искакова искусствовед. Особая благодарность московскому Фонду поддержки искусств Марджани, который всемерно помогал нам в издательстве книги. Тираж распределён в институты и библиотеки России и Узбекистана.

— Скажите, а что больше всего запомнилось Вам в работе над книгой?

— Самым удивительным открытием для меня стала эпиграфика. Мы нашли много надписей на посуде, которых нет даже в Самарканде.  Обнаружены и расшифрованы 29 афоризмов, 22 из которых являются новыми не только для Ташкентского оазиса, но и для Средней Азии в целом. Вот, например, редчайший афоризм из Ташкента Х века: «Страшнее беды нет, чем недостаток разума, мучительнее нет одиночества, чем отсутствие друга, нет обильнее богатства, чем острый разум, и нет дороже подарка, чем искренний совет».

— А как Вы думаете, много ли ещё сокровищ скрыто в недрах Ташкентского оазиса? Чем отличается специфика раскопок в современном городе и за его пределами?

— Только на территории Ташкента было расположено 30 городищ. Из них вскрыто менее половины, потому что нет финансирования. Изучен, например, Минг Урюк- древний керамический центр. Его раскопки проводила моя супруга Саида Ильясова. Она так же работала на Шаштепа, Юнусабадском Актепа, а также на городище Бинкат в территории Старого города. Но специфика раскопок в Ташкенте такова, что большими площадями здесь раскапывать нельзя, потому что город имеет столичный статус. Частично удалось что-то выявить в его средневековой части после землетрясения 1966-года и в годы Независимости при новой волне строительства. Старые постройки стали сносить и нам удалось получить материал. Это скорее были не раскопки, а спасательные работы, ведь после землетрясения стояла задача быстро строить, и археологи не могли работать на памятниках по десять лет. Мы собирали материал из котлованов.  Важно, что в таких условиях Брусенко удалось изучить слои и выявить хронологию. К тому же особенность среднеазиатских регионов в том, что все постройки были из сырцовой пахсы, то есть глины. Они легко разрушались, наслаивались и получались холмы. Чем выше холм, тем дольше там жили люди. За городом эти холмы не тронуты, а в Ташкенте все крепости и замки поглощаются городом- холмы срезаны, низины заполнены. Поэтому от дворцов IX-X века мало что сохранилось и артефакты были найдены в основном в древних ямах для отбросов. В основном это неглазурованная кухонная посуда, а вот чаши и кувшины с эпиграфикой и подглазурной росписью- это уже находки X века, а в XI веке они исчезают.

— Джангар Явдатович, Ваша супруга тоже известный археолог. Расскажите о своей специальности и как археология объединила Ваши сердца?

— Мы оба романтики, а без романтики в археологи не пойдёшь. С детства я интересовался историей, географией, путешествиями, а археология это всё объединила. Археолог — это историк с лопатой в руках. Ведь просто изучать историю — это значит сидеть где- нибудь в архиве, а реальная история — это когда ты путешествуешь и что- то добываешь.  Так и с Саидой, будучи студентами Ташгу, мы познакомились на практике, на раскопках городища Мерва, в обстановке древней монументальности, поэзии и восточной пряности. С тех пор мы тридцать три года вместе-общие дети, общее дело.

— А кем бы Вы были, если бы не стали археологом?

— По материнской линии я из семьи канатоходцев Ташкентбаевых. Недавно в Ташкентском цирке отмечали 150-летний юбилей, посвящённый основанию нашей династии.  В детстве я с удовольствием выступал на канате, скорее всего стал бы циркачом, но отцовские гены оказались сильнее и теперь я археолог. Отец мой знаменитый исторический писатель Явдат Ильясов, поэтому и мне близок эпистолярный жанр. Научные статьи я пишу с удовольствием.

— Да, я всегда с восторгом перечитываю книги Явдата Ильясова. «Пятнистая смерть» и «Анахита» — одни из моих любимых.  Интересно, а что значит быть сыном такого яркого человека?

—  Мой отец- человек трудной, но интересной судьбы, из тех гениальных людей, кто «создал себя сам». Татарин, родившийся в Башкирии, проживший большую часть жизни в Узбекистане и писавший на русском языке- замечательный пример интернационализма.  Он был самоучка, имел семь классов образования, школу не закончил. Он никогда не писал о социализме, про колхозное движение, про революцию. Он ушёл в древность и жил этим. У него был богатый, красивый, выразительный и по-настоящему художественный русский язык. И это у мальчика, который рос в совхозе под Ташкентом, который самостоятельно стал заниматься самообразованием. Он смотрел научные статьи, разговаривал с людьми. Читал греческие, римские, персидские источники в переводах. Но гениальность его заключалась в том, что он погружался в незапамятные времена, видел эти картины и оживлял их, делая доступными для читателей. Конечно, я всегда был восхищён отцом, но, к сожалению, он рано погиб. Со мною остались его книги, а роман «Пятнистая смерть» отец посвятил мне — «сыну моему Джангару». И то, что я пошёл в археологию отец очень радовался. А когда вышла наша книга «Нет блага в богатстве…», то мы посвятили её нашим родителям. Такова связь времён.

— Добрый труд Вы совершили. Ведь не даром гласит афоризм с одной из древних ташкентских чаш: «Если благодеяния твои в этом мире прославятся, то поистине о тебе сложат притчу». Наше интервью — это одна из притч о Вас. Спасибо, Джангар Явдатович!

— Спасибо, Мария!

Беседовала Мария Коровина